Солнечный свет, пробивающийся сквозь узорчатые решетки на окнах, освещал центр темно-синего ковра, затканного золотыми нитями. Я столько раз видел этот ковер, что сейчас могу с уверенностью сказать, каких нитей там не хватает и почему. Знаю совершенно точно, что с тех пор, как я ушел, в мою комнату никто больше не заходил. А это значит, что штопать ковер было некому. Однако долго мучиться сомнениями я не любил, потому просто наклонился и провел рукой по вышивке. Так и есть, никто не озаботился привести в надлежащий вид. А мне и сейчас и в будущем уже некогда заниматься хозяйственными делами в этом замке.
– Алекс? – о стену стукнула дверь.
Алекс – это я, Александр из рода Вэрнти, с некоторых пор просто Алекс. Девушка, сейчас стоящая в дверях – моя сестра. Вернее, я  почти уверен, что она застыла в дверях, не осмеливаясь войти. Я к ней тоже не повернулся, как сидел, вперившись взглядом в ковер, так и остался. Впрочем, сказать что-то надо, хотя б из вежливости.
– Здравствуй, Тиа.
– Когда ты прилетел?
– Я пришел вчера вечером, – слово «пришел» я выделил голосом так, чтоб ни у кого не оставалось сомнений в смысле сказанного.
Тиа молчала, теребя в руках шелковый шарфик. Этот нежный звук шелестящей ткани я уловил безошибочно. Она явно ждала объяснений, однако я молчал.
– Алекс…
Кажется, она начинает плакать. Впрочем, когда я со слезами просил ее помощи, она предпочла гордо отвернуться, почему я теперь должен придавать ее слезам какое-то значение?
– Братик… Почему ты такой злой?
– Злой?
– Ты на меня не смотришь.
Я со вздохом повернул к ней голову, прекрасно представляя, что она сейчас увидит. Высокий худой парень с длинными волосами, словно засыпанными пеплом, недружелюбно смотрит мимо нее глазами цвета болотной ряски. А когда-то был прекраснейшим среди своего народа, волосы были чернее ночи и в них мерцали серебряные искорки магии, глаза переливались от синего до зеленого, то светлея, то темнея. Иногда они вспыхивали янтарем, иногда сверкали яркой желтизной. Юный и романтичный дракон, который заплатил такую страшную цену за свою любовь. Ничего не осталось: ни красоты, ни власти, ни юности. Даже волосы обрезал до пояса.
– Алекс… Что с тобой случилось?
Теперь поздно плакать, Тиа. Вряд ли я когда-то смогу простить тебя. И рассказать, что случилось, тоже не смогу.
– Мне не следовало приходить.
Я встал и направился к двери, напрягая слух. Однако сестру я все же плечом задел. И сердце на мгновение вздрогнуло – какая же она маленькая, плечо прошло по ее щеке, прочертив по нежной коже царапину, я так и не снял с рукава этот шнурок, показывающий, что я принадлежу к братству менестрелей. Тиа приглушенно плакала за спиной, когда я уходил прочь, отчаянно надеясь, что на пути никого больше не встречу.
– Санни, – отчаянно всхлипнула Тиа.
Я на мгновение остановился, будто она ударила меня. Впрочем, боль в груди быстро мне напомнила, что принц Санни давно мертв, а уходящий по коридору менестрель Алекс никакого отношения к ее брату не имеет.
Да, я принц. Владыка драконов, который однажды не справился со своим сердцем. И вот уже тридцать семь лет я странствую по миру, распевая баллады за кусок хлеба, потому что моя правильная аристократическая семья меня отвергла в час страдания. На троне сейчас сидит мой младший брат Элион, драконы живут счастливо под его правлением. Моя сестра-близнец Тиа скоро выйдет замуж, поэтому она и отказалась от трона нашего народа. Родители живут на севере, среди льдов, наслаждаясь обществом друг друга. Все счастливы. А путь певца мне даже нравится.
– Мне страшно смотреть в твои глаза.
– Разве я  тебя заставляю это делать?
Кончиками пальцев я нащупал дверь, толкнул ее, выходя в центральную часть замка. Тиа за мной не пошла, так и осталась стоять на пороге моих покоев, плача.
– Эй, менестрель!
Я медленно повернулся в сторону дружелюбного голоса, стараясь справиться с внезапно заколотившимся сердцем. Элион.
– Ты заблудился?
Что ж, он меня не узнал. Впрочем, Тиа смогла опознать меня лишь по тому, что я  прошел сквозь охранные заклинания своей спальни, а что ждать от Элиона, который справит совершеннолетие только через месяц? Он, наверное, даже не помнит о том, что у него был когда-то старший брат.
– Да, заблудился, Владыка.
Элион что-то показал жестом, однако я не сдвинулся с места. Шорох ткани на руке я уловил, а само движение прошло мимо.
– Менестрель, ты меня вообще-то видишь?
– Нет, – глухо ответил я.
Да, я слеп уже тридцать семь лет. И только мой слух безошибочно рисует мне все картины мира, а пальцы определяют цвета. Единственное оправдание тому, что я не понимаю жестов Элиона – это то, что я растерян из-за встречи.
– Прости, позволь тебе помочь.
Элион легко взял меня за рукав и повел к выходу. Я, не сопротивляясь, шел за ним.
– Санни!
Тиа все-таки решила меня догнать.
– Санни? – жалобно переспросил брат.
Я ощутил на лице дуновение воздуха. Пожалуй, теперь я  и сам дойду.
– Извини, малыш.
И я быстро устремился вперед, выставив руки и отталкивая от себя дверь. Элион что-то растерянно спрашивал у Тиа, та отвечала ему со слезами в голосе, но вслушиваться в слова я не стал.
Да, возможно, что я поступаю неверно в корне. Может, следовало остаться, поговорить по душам. Но это было выше моих сил.
– Алекс?
Алсанна порывисто поднялась мне навстречу. Пальцы ее, длинные и чуткие пальцы вора, обхватили мое запястье.
– Что случилось? Ты так бледен…
– Уходим, Сан.
За что я ценю эту девушку–  она никогда не задает мне лишних вопросов. В этот раз она тоже не стала вдаваться в расспросы, просто взяла свободной рукой авантюрин, висящий на шее, стиснула и на выдохе пробормотала формулу перехода, уводя нас прочь от старинного замка.
– А теперь ты мне объяснишь, что тебя укусило? Ты, кажется, намеревался остаться в этом замке на несколько дней.
– Я… Не смог. Не спрашивай меня, ладно?
– Как скажешь, только учти, что денег у нас… Денег у нас… – Сан задумчиво перебирала монеты.
– Как всегда осталось немного. Так, половину королевства скупить? Брось, сестренка, я ж тебя знаю наизусть. Ты из замка унесла все, что плохо лежало?
– Обижаешь, Алекс. И четверти того, что могла, не утащила. Ты ж только ушел, полчаса где-то побродил и вылетел навстречу с таким видом, будто тебя все фамильные призраки скопом по коридору гнали.
Сан едва приметно усмехалась. И в ответ на эту добрую усмешку, ощутимую лишь кончиками пальцев на ее губах, я не смог не улыбнуться. С Алсанной рядом всегда было на диво легко, мне, по крайней мере. Путешествовать в обществе менестреля, за двоих обороняясь эльфийским узорчатым клинком от людей и зверей, для нее было чем-то вроде необременительного увлечения. Раньше, когда я еще не полностью лишился зрения, она развлекала меня карточными фокусами, на которые была мастером. Когда мир для меня навсегда закрылся черным покрывалом, она молча взяла меня за руку и повела прочь, за собой. Только позже я понял, что Сан принесла в жертву ради меня. Она, которая с младенчества приучалась жить, заимствуя у людей все необходимое и сверх того, искусная в воровском ремесле, умеющая отпереть любой замок и отворить любую дверь, больше не могла жить своим любимым делом. Вор не может долго оставаться на одном месте, а я неделями жил в одном и том же городе. Вор может попасться страже, а это для Сан означало оставить меня одного.
– Ты меня любишь? – лукаво спрашивает она.
– Конечно.

- Алекс?
Вопросительный голос вырывает меня из сна. Я подскакиваю на месте.
- Сашка?
Беловолосый ведьмак трясет меня за плечо, встревожено всматриваясь в мое лицо.
-Скарф, отпусти.
Зеркало бесстрастно отражает серебро моих волос, разметавшихся по кровати. И золотые глаза. Мрамор, янтарь и серебро, ничего живого. Красивая бездушная кукла с хрустальным голосом.
- Ты плакал…
Я равнодушно пожимаю плечами.
- Кто снился? – тихо спрашивает ведьмак, сидя на краю кровати.
А что он делает в моей комнате, кстати? Я ж дверь запирал. Скарф молча подкидывает на ладони тонкую шпильку.
- Ты плакал.
Он другие слова знает?
- Расскажешь?
Я отрицательно мотаю головой. Что теперь толку? Даже если я расскажу ему, это ничего не вернет… Ни живого облика, ни живого голоса, ни Алсанны…
- Дом?
- Жена.
Хорошо, что у ведьмаков такое крепкое здоровье. Конечно, бегать от меня по всей таверне, спасаясь от психованного дракона с не той ориентацией… И узнать такую весть…
- Ты женат?!
- Был, - с трудом выдавливаю я.
Скарф мигом все понимает. Пальцы его стискивают мое плечо так, что я  слышу хруст кости, крошащейся под нажимом. А может, рассказать?
- Мы с ней остановились в деревне на постой. Я… Ушел в лес и заблудился там. А орки напали…
Я умолкаю. Как подобрать слова, чтоб объяснить, как я учуял кровь и смерть? Как бежал по лесу, полосуя лицо ветвями. Как бросился в бой, слепой менестрель, некогда бывший воином. Как заклятие, пущенное шаманом орков, ударило, и я прозрел? И как заходился рыданиями, держа на руках истерзанное тело жены. Жены, ждавшей сына. В тот день в деревне умер последний росток жизни в моей душе. Дракон не может сгореть в своем огне, но я хотел умереть с ней и сидел в пламени, объявшем деревню. И когда все вокруг покрылось пеплом, я встал. И ушел.
- Она и мой сын погибли.
И тогда, над телом Алсанны, пробудилось проклятие рода. Полной мерой обрушилось. «Ты никогда не полюбишь», -как приговор. Тогда я и не хотел этого. Не мог я любить…
А когда все успокоилось: и боль и семейные неурядицы ,захотел любить, через тысячелетия времени осознал. Что никогда не смогу ввести в свой дом жену, что у меня не будет королевы. Я никогда не полюблю девушку. Вот юношу смогу… Но даже самый прекрасный парень мира не родит мне сына, не взойдет со мной по ступеням Храма и не сядет на трон. А девушка не согласится жить с нелюбящим. С нежным, внимательным, заботливым мужем… Но он никогда не полюбит ее…
Я посмотрел на Скарфа и криво ухмыльнулся, вспоминая обручение. «Отчаялся ты, Сашка», -с веселой злостью подумалось внезапно. «Ты же так отчаялся, что уже готов насильно становиться милым. И влюбляешься в первого ж встречного, был бы рядом». И пришло успокоение. Я ж дал клятву. Клятва на крови, что я никогда не переступлю грань. Сейчас один рывок к Скарфу и моя кровь сожжет меня.
И станет легко и свободно. Больше не будет этой пустоты рядом. И попытки уйти в песни так, чтобы поверить, что ищешь свою единственную. И сумасшедшей надежды: а сможет ли кто-то снять проклятие? Ничего не будет.
-Сдурел?
И меня опрокинула на кровать тяжелая оплеуха. Зря я вслух думаю…
- Ты решил сдохнуть? – с обидой кричал на меня Скарф.- Решил уйти, а о нас не подумал, да? Как мы без тебя?
-Другого менестреля найдете…
-А Дитрих найдет другого отца? Алира другого брата найдет? Я другого друга найду? А Аннет? Глатт? Иржи? А кто над Тенью будет стебаться?
С каждым произнесенным именем мне становилось все хуже. Одна половина меня упорно вопила, что поищут – найдут. Вторая робко спрашивала, хорошо ли я подумал…
-Поищете-найдете.
-А я думал, для тебя слово «друг» что-то значит…
Я вздрогнул. Именно эти слова и с этими интонациями я произносил тогда, отговаривая Скарфа уходить.
Но звякнула от ветра струна на лютне. Сколько песен я спел, чтоб уговорить себя остаться? Зачем? Проклятый, навеки Проклятый. Ни любви, ни семьи…Тысячи лет горечи. Мертвое серебро волос. Безжизненная кожа- мраморная ткань тончайшей выделки. Равнодушный голос. Пустые глаза. У Скарфа будет Аннет, у нее – Скарф.
Но снова предадут Дитриха, лишив отца. Еще одного брата потеряет Алира. Имею ли я право наносить такие удары тем, кого сам выдернул из зимней тьмы к теплу? Могу ли я нарушить слово и не дождаться Тайгола и Иржи из путешествия?
«Можешь», -заявила струна.
А скольких найденных на дороге я не спасу эликсирами и травами, принеся на руках в таверну? Сколько будет страдать от того, что нет в таверне целителя?
«Всех не спасешь».
Лютня разлетелась о стену. Скарф, нервно покручивая в руках очередной амулет, невесть где взятый, захлопнул окно. Ясно, телепатию считывал.
-А то ты бы до скончания веков думал.
Я встал…
-Сашка, не насилуй меня! Я почти женатый!
-Почти не считается!
И закрутилась погоня по столам. Зазвенели, падая тарелки. Где-то заверещала девушка, видимо, снова кого-то режут. Кто-то смеялся. В углу вспыхивали молнии. А мы со Скарфом носились по мебели. Тихий вечерок в таверне, семейный почти.